Евгений Маланюк выразительно автобиографический поэт. Каждая строчка его произведений пропущена сквозь сердце. Часто не понимали, подвергали критике его идеи и разные высказывания. С выходом каждого нового сборника у читателя утверждался образ Маланюка как «гладиатора беспощадных рифм», всегда напряженного и пасмурного, закованного в броню «трезвого варяга». И под этими латами тяжело было увидеть человека, который был очень одинок и беззащитен. Ведь, в самом деле, успешный в жизни может быть только тот, кто имеет в сердце любовь и кого тоже любят. Признание творчества может дать воодушевление, резкая критика вызовет боль и злость, а вот уверенность в себе, веру в небесполезность жизни дает настоящая любовь. Рядом с Евгением Маланюком шли по жизни такие женщины, которых он любил, которые любили его, но в последнюю минуту своей жизни он был сам: некому было подать стакан воды, вызвать врача, выслушать последнее «прости». Не было рядом дорогой жены, сына, внука. Они остались в воспоминаниях и стихах. Тема семейного счастья в поэзии Маланюка раскрывается неоднозначно:
В украинской литературе таким высоким поэтом был Евгений Маланюк. Его личность тяжело втиснуть в сжато очерченные рамки, так как он создавал собственный космос, жил сразу в нескольких мирах и развивался в нескольких направлениях. Внимательно вчитываясь в его произведения, понимаешь, что за железными строками прячется глубокий лирик, что эта поэзия вырастает из земли и теряется в небе. Новые сравнения, «жестокая, как волчица», заставляли поэта быть «гладиатором беспощадных рифм», воспитывали дисциплину духа, подвергали испытанию его мощь. Сборник «Стилет и стилос» был издан в 1925 году. Молодой поэт полный поисков своего пути в литературе. Что станет определяющим в его творчестве - красота или служение общественным интересам? Название этого сборника символическое: стилос - это палочка для писания на вощинной дощечке, стилет - небольшой кинжал с тонким трехгранным лезвием. И в названии сборника эти символы не противопоставляются друг другу, а стоят рядом, так как для поэта они пока что равновеликие:
Известно, что большие поэты в разные эпохи находят своих читателей. Так было с Т. Шевченко, О. Пушкиным, Дж. Байроном и другими. Поэт будто рождается заново, так как создает не только для своих современников. Что-то подобное происходит теперь и с творчеством Евгения Маланюка, имя которого в течение многих десятилетий было под запретом. Книжки поэта лежали в закрытых спецфондах, а читатель не знал его творчества, но это не мешало некоторым художникам и критикам лить на Маланюка грязь. Как его только не называли: и «украинским фашистом», и «духовным Квазимодо», и «поэтом апокалипсических лет», и «поэтом волюнтаризма». А Владимир Сосюра даже объявил поэту войну:
Что такое «Дневник» А. П. Довженко? Это сборник отдельных разрозненных записей писателя больше чем за десятилетие. С точки зрения логики это, наверное, тяжело назвать художественным, литературным произведением. И все же это произведение, причем художественное, высокохудожественное, так как пронизано сквозной гуманистической идеей, освещенной любовью автора к жизни, к человеку. Вместе из тем проникнуто острым осуждением жестокой тоталитарной системы, которая калечила народ физически и морально, приводила его к ужасному рабскому положению. Можно не читать многих книг о войне, чтобы представить себе то трагическое и героическое время. Следует пересмотреть «Дневник» А. П. Довженко - и найдешь ответы на все больные вопросы: почему на первом этапе пришлось так много отступать, оправданы ли те безмерные жертвы народа, которые пережили оккупацию, снова попали в лагеря, но уже сталинские. Отдельными эпизодами, зарисовками Довженко подает величественную картину беспримерного героизма народа в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Это рассказ о мальчике Тарасе, который отомстил за убитого отца-партизана, о дедах-перевозчиках, новейших сусаниных, о женщинах, которыми прикрывались немцы при наступлении, а те кричали: «Стреляйте по нам, не жалейте! Спасайте себя и Украину - окровавленную Мать!», о мужественных матросах, которые пели, идя раздетыми по лютому морозу в Киеве на смертную казнь, и множество других.
Существует такая мысль, что наибольшие мучения - это мучения совести. Это же, подводя итог своей жизни, Александр Довженко записывает в дневнике: «Мне сорок восемь лет. Моему сердцу - шестьдесят. Оно износилось от частого гнева, и негодования, и тоски. Несовершенство видимого порядка вещей вокруг подточило и завяло его». И добавляет: «Наверное, я бешу людей, как усыпленная совесть». В этом - весь Довженко. Правдивый, суровый и бескомпромиссный в вопросах справедливого отношения к народу и впечатлительный, беззащитный в личной жизни, которой, собственно, и не было личной, а все отдано людям, работе на добро. На более чем четыреста страниц печатного текста - лишь несколько строк о своей любви к жене и другу Юлии Солнцевой, о своей болезни и материальных нуждах. Это же его произведение можно назвать не «Дневником» А. Довженко, а дневником украинского народа, верным сыном которого писатель был даже в своей «московской ссылке».