Юрий Трифонов умер 28 марта 1981 года неожиданно, на второй день после сделанной ему операции на почках - у него случился тромб легочной артерии. Ему было 55 лет. В советское время он был сомнителен для власти и для цензуры. Хотя он не ходил в откровенных диссидентах и не подписывал писем протеста, но в его произведениях острые на нюх охранители чуяли чужака. Его все время попрекали, что он пишет “не про то” и как-то не так, что он погружен в сплошной быт, что оправдывает пошлость, что в его произведениях нет просвета, что они сплошь мрачные. Вот как назывались рецензии на его “городские повести”, печатавшиеся в 70-е годы: “В замкнутом мирке”, “Прокрустово ложе быта”, “На обочине жизни”, “Герой или “обломок целого”?” и т. п. Между тем, как раз эти повести пользовались огромным интересом культурных читателей, одну из них (”Дом на набережной”) инсценировал Ю. Любимов в театре на Таганке. Но ни одна из них не удостоилась чести быть напечатанной в “Роман-газете”.
Трифонов усилил тривиальный нравственный конфликт еще и конфликтом, в некотором роде идеологическим. Вадим Белов не только порицает своего друга-сокурсника за индивидуализм, но и бдительно обличает своего педагога, специалиста по русской классической литературе, профессора Козельского за недооценку значения советской литературы и умаление ее достижений. Так Трифонов откликнулся на “борьбу с космополитизмом и низкопоклонством”, которая велась в те годы. Такое подстраивание под очередную политическую конъюнктуру вменялось в обязанность автору соцреалистического произведения, это одобрительно называлось тесной связью с жизнью, оперативным откликом на актуальные проблемы современности. Но в самом романе есть нечаянная авторская самооценка - там есть такая сцена: Сергей Палавин, сочинивший повесть, о которой он всем уши прожужжал, наконец читает ее своим товарищам.
За свою длинную жизнь Д. Дефо написал много книг. Но ни одна из них не имела такого успеха, как «Приключения Робинзона Крузо». К написанию романа Д. Дефо подтолкнула встреча с Александром Селкирном - штурманом судна «Пять портов». Он и рассказал Дефо свою удивительную историю. Селкирк поссорился на корабле с капитаном, и тот высадил его на необитаемый остров близ берегов Чили. Там он прожил четыре года и четыре месяца, питаясь мясом коз и черепах, фруктами и рыбой. Сначала ему было тяжело, но позднее он научился понимать природу, овладел и припомнил немало ремесел. Однажды к этому острову пристав бристольский корабль «Герцог» под командованием Вудса Роджерса, который и забрал на свой борт Александра Селкирка. Все рассказы Селкирка Роджерс записал к судовом журналу. Когда эти записи были обнародованы, о Селкирке заговорили в Лондоне, как о чуде.
Гийом Аполлинер - полуполяк и полуитальянец, - стал одним из ярчайший поэтов Франции. Он был теоретиком сюрреалистического направления в литературе, и этот срок принадлежит именно ему и означает «надреализм». Он призвал поэтов быть проводниками общества и идти впереди этого общества. Поэт, считал Аполлинер, должен бороться со старыми поэтическими штампами, создавать неожиданное, экспериментировать. Как теоретик литературы, он написал книжку «Новое сознание и поэты» (1918). «Надреальность» поэзии Аполлинера оказывается в сюжетах, образах, самому построению стихов. Через здоровые образа он стремится раскрыть внутренний мир, чувство. Эти образы будто нанизываются один на другого, все, что видит поэт, подчиняется его внутреннему ритму, а реальность становится совсем другой, «новой реальностью», или «надреальностью». Аполлинер не использует ни одного разделительного знака, который создает у читателя представления о течении действительности в пространстве и времени. В стихах поэта невозможно выделить что-то главное, а что-то второстепенное. Так как главное - реальность его души, которая реагирует на все, что он видит в своем взлете.
Радикальный поворот в творчествеСтругацких обозначился чуть раньше - в повести “Трудно быть богом” (1964), написанной в последний “оттепельный” год. История “прогрессора” Антона Руматы, засланного с коммунистической Земли на планету Арканар, несмотря на “средневековые”, “мушкетерские” и “шпионские” ассоциации, напоминала все же о сюжетах куда более близких и совсем не экзотических. Стругацкие рисовали общество, уверенно движущееся в сторону тоталитарного режима, одновременно похожего на нацизм и сталинизм; и средневековые декорации, в которых этот переворот совершался, могли обмануть разве что руководителей Руматы с коммунистической земли, уверенных в том, что, в соответствии с некой “базисной теорией” (прозрачный псевдоним марксизма), средневековье и фашизм несовместимы.