У зрелого Толстого сложилась особая теория изображения психологии персонажей, построения диалога, вообще художественного творчества, которую можно назвать «теорией жеста». За каждым словом, считал писатель, стоит жест - физическое движение и душевное побуждение человека. «Искусство диалога идет от виденья жеста и, разумеется, от глубокого внедрения в психику персонажа», - подчеркивал Толстой в докладе на Первом съезде писателей («О драматургии», 1934). Эти взгляды он пропагандировал неустанно, не делая из своего художественного мастерства «творческого секрета», охотно делясь опытом с начинающими литераторами. Так, например, выступая на конференции молодых писателей национальных республик 30 декабря 1938 года, Толстой говорил:
Как мы уже знаем, еще в 1917 году Толстой пытался найти разгадку настоящего в прошлом. Тогда эта попытка окончилась неудачей: идеалистическое мировоззрение писателя привело его к ошибочным выводам. Рассказ «День Петра» глубоко пессимистичен. И дело не в том, что Петр в глазах автора - полубезумный деспот, а в глазах народа - антихрист, что вслед за символистом Мережковским. Толстой иной раз наделял великого государственного деятеля чертами дегенеративности. Источник пессимизма в том, что Петр, по убеждению автора, «одной своей страшной волей укреплял государство, перестраивал землю», что опоры у него нет. Помощники царя - пропойцы, воры и жулики, народ его не понимает и проклинает, да и сам Петр руководствуется не государственными соображениями, а низменным чувством мелкого хозяйчика, завидующего соседу-кулаку.
Но все же главным богатством человека писатель считает труд, умение трудиться, любовь к труду. Через все творчество Грина проходит уважение к человеку-труженику, к человеку, способному воплотить в действительность любую, самую, казалось бы, фантастическую мечту. По Грину, хорошо трудится только тот, кто умеет мечтать, а мечты сбываются только у того, кто умеет трудиться. В рассказе «Сердце пустыни» трое приятелей-бездельников, всем пресыщенных, разуверившихся в жизни и в человеке, решили подшутить над четвертым - романтиком и фантазером. Они рассказали ему, что в глуши африканских лесов есть уголок, называемый «Сердце пустыни», где семь семей, удалившихся от сутолоки окружающей жизни, построили для себя чудесный поселок и живут там спокойной красивой жизнью.
В поисках путей перевоспитания плохих людей писатель в некоторых своих рассказах проводит мысль, что огромной исправляющей силой обладает природа, которой не может противостоять даже злой человек. Этот своеобразный «руссоизм» особенно характерен для первого периода творчества Грина. Так, в годы первой мировой войны он написал миниатюру «Дикая мельница»: в тоскливый осенний вечер в глухом неприветливом месте человек заходит переночевать на заброшенную мельницу, где живет только старик мельник, мрачный мизантроп. Ночью хозяин связывает постояльца и хочет его убить. «За что? За то, что природа так мрачна и ужасна вокруг моего жилища… В таких местах, как это, должны убивать»,- говорит старик своей жертве. Прохожий в ужасе ждет смерти, по в этот момент восходит солнце, его яркий луч ошеломляет старика, и он, не в силах противиться торжеству света, убегает, так и не свершив преступления.
«Мертвые души»? Поэму Гоголя пронизывает безмолвие, и толпы безмолвствующих наполняют ее: нет эпизода, где ни присутствовали бы скупаемые Чичиковым мужики-крепостные, упоминаемые числом, скопом или перечисляемые поименно, гак, как будет перечислять усопших человек-медведь Собакевич. Они участвуют в происходящем, но они же безмолвны. Безмолвие в «Мертвых душах будет простираться и дальше. Безмолвствует целое государство, и творец поэмы вопрошает родную страну: «Русь, куда же несешься ты, дай ответ?» Но «не дает ответа» Россия, потому что есть в ней какое-то историческое целомудрие, сдержанность, тайноносность. И с какими интонациями следует читать хотя бы только краткий диалог Гоголя с Родиной - диалог, в котором говорит лишь одна сторона? Интонации здесь могут быть самыми разными: в произведениях Гоголя интонации безгранично свободны. Слово Гоголя ориентировано на интонирование сплошь, насквозь, сверху донизу: от мычания доктора Гибнера до авторских лирических монологов. Интонация призвана открыть, обнаружить в слове невидимый потенциал, выявить незримую силу комического, патетического или интимно-лирического содержания.