«Премудрый гидальго Дон Кихот с Ламанчи» - пародия на рыцарские романы. Пародия - это перепев известного произведения, сюжета или стиля. Известно, что «Дон Кихот» - пародия на рыцарские романы. Но укажем, что это пародия на рыцарские романы низкого качества, созданные авторами без дарования к тому, ведь идеалы рыцарства, хотя и остались в прошлому, не подвергались высмеиванию, так как они не были и не стали «неправильными», а лишь уступили местом новой философии. Укажем и то, что когда бы произведение Сервантеса было лишь пародией и не больше, он некогда бы не получил той популярности, которую он имеет и до сих пор. Но, прежде чем анализировать глубинные пластов содержания этого произведения, разберемся с тем, действительно ли «Дон Кихот» является пародией и в чем это выражается.
Мигель Сервантес де Сааведра родился 1547 года в семье обедневших дворян. В поисках заработков семья странствовала многими селами и городами Италии, итак будущий писатель из детства видел картины народной жизни тех времен. Получив образование в иезуитской школе, Сервантес служит помощником кардинала. В Риме он изучает итальянский и знакомится с достижениями литературы и культуры пор Возрождение. Тем не менее, в жизни Сервантеса происходят неожиданные повороты судьбы. Вступив к лавам испанской гвардии, он принимает участие в морских битвах, получает ранение, но, вылечившись, снова поворачивается к войску. Во время одной из морских путешествий, корабль, на котором ехал Сервантес, захватывают пираты. Они берут юношу в плен, требуя за него большой выкуп. Пять лет провел Сервантес в неволи, пока его семья смогла собрать необходимую сумму. Первые произведения Сервантеса увидели мир уже по возвращении домой: это роман «Галатея», драмы « Нуман-Сия», «Алжирский характер», «Морская битва».
Мама, отец, сестра - наиболее дорогие люди. В их круге надежно, уютно, безопасно. Тем не менее, счастье родственного тепла и взаимопонимания, к сожалению, даровано в не всем. Грегор Замза, герой рассказа Ф. Кафки «Перевоплощение», был любящим сыном и братом. Когда настали затруднительные времена через отцовское расточительство, Грегор свалил на себя все бремя удержания семьи, так как мать больна астмой, а сестра была слишком молода, что бы зарабатывать деньги. Юноша служил коммивояжером у одного из отцовских кредиторов. Вставая каждый день, Грегор целый день был на ногах. Он много ездил, предлагая образцы тканей клиентам. У Грегора не было ни друзей, ни любимой девушки. Все его помыслы были сосредоточены на благосостоянии семьи. Он стремился обеспечить приличную жизнь своим близким. А еще в Грегора была мечта - отправить сестру, которая чудесно играла, учиться в консерваторию. И ни одной заботы о себе. Близкие воспринимали самоотверженность Грегора как надлежащее. Лишь однажды он видел их счастливыми - когда впервые принес заработанные деньги. «То была замечательная пора, и она некогда не повторилась, по крайней мере во всему своем очаровании, хотя Грегор и позднее зарабатывал столько денег, который был способен удерживать, да и удерживал всю семью. И семья, и Грегор привыкли к тому: семья благодарно брала деньги, Грегор радушно отдавал их, но какого-то особого тепла больше не ощущалось».
Повседневность, обыденность у Соколова мифологизированы. Это проявляется и на уровне архетипических образов (дома, реки, движения, ветра), и на уровне вечных, но элементарных составляющих бытия. “… Ребенок у Соколова на наших глазах впитывает в скучный повседневный быт… великие вечные мифы - миф о любви (музыкальная тема Веты Акатовой), о пророке (Савл Петрович Норвегов), о Боге (носящем в повести имя Насылающего ветер), о насилии и власти (”тапочная система имени Н.Г. Перилло”), о Вечности, ибо все происходит на берегах “восхитительной Леты”, наконец, о творчестве - потому что как же иначе, если не Творцом, назвать ребенка, стоящего в центре “Школы для дураков”, - пишет М.Липовецкий.
Теперь хотелось бы еще раз обратиться к образам главных героев “Школы для дураков”. Один из них - учитель Павел (Савл) Петрович Норвегов - пожалуй, самый обаятельный персонаж романа. Симпатии автора и рассказчика принадлежат ему, хотя уважением товарища прокурора он, например, не пользуется. “Бездельник он, твой Павел, - сказал нам отец, - потому и босяк. Все деньги, небось, на дачу извел, в долгах сплошь, а все туда же - рыбу ловить, на берегу прохлаждаться. Тоже мне, дачник фиговый. У него и дом-то нашего сарая плоше”. То, что хорошо для Норвегова, отвратительно для товарища прокурора. Норвегов носит шляпу, какой нет ни у кого, ходит летом босиком - даже в школу, ставит на крышу флюгер вопреки запретам: “Вы из газет сразу узнаете, если что не так, а я по флюгеру ориентироваться буду, куда уж точнее, точнее и быть не может”. Норвегову не дано оценить отношение к себе коллег-учителей, которые, узнав о его смерти, собрали деньги и купили ему приличный, по их мнению, костюм. Вернувшись оттуда, Павел Петрович говорит: “Что принесли в дом мой в последний час мой, что принесли? Шелк и креп принесли, одели в ненавистный двубортный пиджак… О! они нацепили мне галстук в горошек, снимите немедленно”. ”Я не ваш! - кричит Норвегов, - и никогда не получал больше восьмидесяти, но то были другие, не ваши деньги, то были ветрогоновы чистые деньги, не запятнанные ложью ваших мерзостных теорий и догм”.