Изложение сюжета повести Лермонтова «Фаталист»
В дневнике Байрона, которым увлекался Лермонтов, была запись об одном человеке, который «взял пистолет и, но справляясь, был ли он заряжен… приставил его себе ко лбу и спустил курок, предоставив случаю решить, последует выстрел или нет». Среди русских офицеров подобные эксперименты тоже не были редкостью; Лермонтов мог и сам быть свидетелем такого рода игр с судьбою. То, что произошло в «Фаталисте», интересно не своей исключительностью, а тем смыслом, который Лермонтов вкладывает в происходящее. Мы с интересом следим за Вуличем - нас привлекают его страсти, его таинственное поведение. Но как только рядом с Вуличем оказывается Печорин, уже он занимает наши мысли, потому что необычайное совершает он, а не Вулич. Его реакция на происходящее не похожа на реакцию всех остальных офицеров. Вот Вулич предлагает «испробовать на себе», есть ли судьба, и спрашивает: «Кому угодно?»
- « - Не мне, не мне! - раздалось со всех сторон: - вот чудак! придет же в голову!
- - Предлагаю пари, - сказал я шутя».
- Печорин не лжет: он и в самом деле «шутя» предложил свое пари: как и все остальные, он еще не понимает, каким образом Вулич собирается испытывать судьбу. Но - мы уже знаем характер Печорина, не терпящий пустоты, бездеятельности; он должен непременно во всем участвовать, а тут что-то затевается…
- « - Утверждаю, что нет предопределения, - сказал я, высыпая на стол десятка два червонцев, все, что было у меня в кармане.
- - Держу, - отвечал Вулич глухим голосом».
Все товарищи Вулича, еще не понимая, что он хочет делать, отказываются участвовать в его затее. Все, кроме Печорина. Он встретился с человеком сильным, необыкновенным, чем-то похожим на него самого. Оба они странны, у обоих сильные, яркие характеры: обоих томит жизнь. Может быть, им удалось бы подружиться; Печорин нашел бы, наконец, человека, который в состоянии его понять… Но - нет. Подружиться Печорин не умеет. «Силы необъятные», дремлющие в его душе, уже не могут быть направлены на добро. Столкнувшись с сильным характером, Печорин и здесь, почти неосознанно, приносит зло. Вот Вулич «молча вышел в спальню майора», снял с гвоздя пистолет, «взвел курок и насыпал на полку пороху…» Офицеры поняли, наконец, его замысел: «…многие, невольно вскрикнув, схватили его за руку.
- - Что ты хочешь делать? Послушай, это сумасшествие! - закричали ему.
- - Господа! - сказал он медленно, освобождая свои руки: - кому угодно заплатить за меня 20 червонцев?
- Все замолчали и отошли».
Никто не хочет даже косвенно - высыпав на стол деньги- принять участие в этом страшном пари. Никто, кроме Печорина. Вместо того, чтобы отказаться от пари, он спокойно продолжает наблюдать за Вуличем, который «в эту минуту приобрел… какую-то таинственную власть».
- Ужасно стариком быть без седин;
- Он равных не находит; за толпою
- Идет, хоть с ней не делится душою;
- Он меж людьми ни раб, ни властелин,
- И все, что чувствует, он чувствует один!
Как всегда, Печорин наблюдателен и, как всегда, видит то, чего не видят другие: «… мне казалось, я читал печать смерти на бледном лице его: я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться.
- - Вы нынче умрете! - сказал я ему. Он быстро ко мне обернулся, но отвечал медленно и спокойно:
- - Может быть да - может быть и нет…»
Печорин не виноват, что Вулич пытался застрелиться. Он сам предложил свою страшную игру. Вероятно, если бы Печорина не было в компании офицеров, выстрел Вулича все равно бы состоялся. Верный своей задаче - показать душу человеческую - Лермонтов заставляет нас следить не столько за событиями, которые идут сами собой, - сколько за душевными движениями Печорина. Как жестоко он пишет: «мне надоела эта длинная церемония»! Почему он так жесток? Зачем предложил пари? Зачем еще подзадоривает Вулича: «или застрелитесь, или… пойдемте спать»? Пистолет дал осечку. Вулич выстрелил во второй раз и пробил фуражку - он выиграл пари, Можно было расходиться, но Печорин не успокаивается.
- « - Вы счастливы в игре!-сказал я Вуличу…
- - А что? вы начали верить предопределению?
- - Верю… только не понимаю теперь, отчего мне нашлось, будто вы непременно должны нынче умереть…»
Мало того, что Печорин говорит человеку, целящему себе в лоб: «Вы нынче умрете!». Он еще и упорствует в этой мысли, и повторяет ее после того, как все кончилось благополучно. Зачем ему это нужно? Печорин и сам понимает, что его поведение не может не вызвать осуждения: «Скоро все разошлись по домам, различно толкуя о причудах Вулича и, вероятно, в один голос называя меня эгоистом, потому что я держал пари протин человека, который хотел застрелиться; как будто он без меня не мог найти удобного случая!..»
Печорин и прав, и неправ. Конечно, Вулич мог бы застрелиться и без пари. Но как назвать то, что делал Печорин? Он играл чужой жизнью - это безнравственно. Никакого прямого ответа на вопрос, зачем он это делал, Печорин не дает. Но повесть «Фаталист» состоит из двух эпизодов: первый окончился для Вулича благополучно, второй - гибельно. Между этими двумя эпизодами помещены размышления Печорина - может быть, они помогут нам понять его поступки?
- «Я возвращался домой пустыми переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара, начинал показываться из-за зубчатого горизонта домов; звезды спокойно сияли на темно-голубом своде».
Этот живописный - как всегда у Лермонтова - пейзаж невольно выдает состояние Печорина. Мирная ночь, спокойно сияющие звезды - и месяц, красный, как зарево пожара, - такое сравнение не может прийти в голову мирно настроенному человеку. После происшествия с Вуличем Печорин возбужден, предчувствие близкой трагедии не оставляет его; может быть, он испытывает раскаяние, вспоминая, как «вспыхнул и смутился» Вулич после того, как Печорин дважды сказал, что он должен нынче умереть…
Но если даже допустить, что Печорин способен испытывать раскаяние, то оно глубоко скрыто в его душе. Понимая, что товарищи в один голос называют его эгоистом, Печорин, тем не менее, думает не о них и не о Вуличе: «. . . мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!..» Он продолжает сам с собой тот же спор, который начался среди офицеров вечером и привел к выстрелу Вулича. Есть ли судьба? Что оказывает влияние на жизнь человека? Светила небесные «горят с прежним блеском», а люди, верившие в их участие в человеческой судьбе, «давно угасли.. . как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником».